Учитель - Страница 70

Какое там кого-то ловить или выслеживать! Выйти бы отсюда, и побыстрей!

Нечай шел наобум не меньше четверти часа, приседая от каждого шороха и шарахаясь в стороны от чудившихся – а может и не чудившихся? – движений, от завываний ветра в узких дуплах дубов, от недужного скрипа толстых сучьев. Черт понес его ночью в лес! Ничего он тут не найдет, а если найдет – ему же хуже.

Впереди мелькнуло светлое пятно, мелькнуло и исчезло. Или это снова ему померещилось? Когда он шел к Туче Ярославичу, ему тоже чудилась человеческая фигурка в белой рубахе… А главное, каждый раз, когда ему удавалось выбраться из леса невредимым, рядом всегда оказывалась Груша. Случайно? Вот кого надо было брать с собой. Не Митяя и Гришку, не Стеньку с Федькой-псом, а Грушу! Только Нечай ни за что бы на это не пошел. Совпадение, не совпадение, а рисковать жизнью девочки он бы не посмел.

Светлое пятно появилось снова, появилось беззвучно, как видение, как призрак, и растворилось в темноте. На это раз Нечай не сомневался в том, что на самом деле видел его. Может это как раз то, за чем он сюда пришел? Внутри что-то содрогнулось, заколотилось, затрепетало. Странная смесь ужаса и азарта быстрей погнала кровь по жилам. Догонять? Или наоборот, сломя голову бежать прочь? Нечай замер, хватая воздух ртом… Кто на кого охотится? Хоть бы увидеть это нечто одним глазком, только бы узнать, что это за тварь, и все, и рвать отсюда во все лопатки.

Нечай неуверенно шагнул туда, где мелькнуло светлое пятно, издали похожее на рубаху, и видение не обмануло его ожиданий. Стоило обойти дуб в два обхвата, и он снова увидел его, гораздо ближе и отчетливей. Но видение оставалось светлым пятном, не более. За ним на этот раз не угадывалось человеческого силуэта, пятно доставало не выше пояса Нечая. А потом он увидел второе такое же. Оно бесшумно приближалось из-за деревьев, и тоже напоминало белую рубаху.

И тогда страх пересилил любопытство. Нечай неуверенно сглотнул и отступил на шаг, стараясь сделать это как можно тише, но на это его движение оба видения отпрянули, и меж деревьев появилось третье, и четвертое… В темноте блеснули глаза, и свет из этих глаз не был похож на тот, которым светятся глаза зверей. Матовый, разбавленный, тусклый свет, чем-то напоминающий болотные огоньки, только еще жиже, тусклей… Нечай отступил снова, и понял, что опоздал – убежать он не успеет. Четыре пары глаз уставились на него из темноты, они отлично его видели, и взгляды их замораживали кровь и холодили кожу.

Вот и все… Как глупо… Какая нелепая и никчемная штука жизнь… Нечай почему-то вспомнил совсем раннее детство, как он в одной рубашонке бежит по улице навстречу маме, бежит, хохочет, а потом падает и ревет. Не потому, что ему больно, а просто обидно: вот только что так хорошо бежал, весело, а теперь валяется в пыли. Как глупо… Глупо от начала до конца: и школа, и разбой, и монастырь… Нечаю все время казалось, что жизнь только начинается.

Тонкое рычание, похожее на рычание куницы, донеслось с трех сторон. Нечай выронил топор из дрожащей руки. Он хотел что-нибудь сказать, но тяжелый, словно распухший язык, отказался шевельнуться. Ноги подкосились, ногти скребнули по коре дуба, из-за которого он вышел навстречу чудовищам. Не страх даже, странная обреченность, как у теленка, ведомого на бойню… Рычание повторилось, в темноте блеснули тонкие клыки, и Нечай отчетливо представил эти клыки на своей шее. Настолько отчетливо, что ему захотелось освободиться от них, сбросить с себя рычащую тварь, раздирающую плоть острыми когтями. Из горла вылетел судорожный всхлип, Нечай отпрыгнул назад, обхватив голову руками, повернулся куда-то вбок и побежал, нисколько не надеясь убежать, каждый миг ожидая, что зубы вопьются в шею и когти рванут мясо на спине, сквозь полушубок.

Он бежал и ничего не видел впереди, натыкаясь на деревья, падал, вскакивал, и бежал опять. Ветви били по лицу и по рукам, ноги разбивались о корни, путались в низких кустах. Ему казалось, что он кричит, на самом же деле с губ слетал только отчаянный шепот. Ему чудилось рычание за спиной, он чувствовал взгляды из жидкого, тусклого света, и в глубине души знал, что сейчас его догонят, что ему не уйти, это бесполезно. И бег этот, и крик – никакой надежды нет.

Он ударился плечом о ствол дерева, и упал на бок, прокатившись по земле, вскочил на ноги, рванулся вперед, споткнулся о корень и врезался головой в низкий, толстый сук: словно деревья окружили его таким плотным кольцом, что из него не выбраться. Нечай снова поднялся, и снова помчался сломя голову, выставляя руки вперед, снова споткнулся, пробежал пару шагов и растянулся на земле, ударившись обо что-то твердое подбородком и прикусив язык. Соленый вкус густой крови напугал его еще сильней, он подпрыгнул, прижимая руки ко рту, рванулся вперед, сквозь колючие кусты, царапая лицо и жмуря глаза, и с разлета ударился лбом о толстый, склизкий ствол дерева.

То ли этот последний удар лишил его сил, то ли, напротив, немного отрезвил, но Нечай, обхватив гниющее дерево руками, сполз на землю, прижался к стволу лицом, и замер, сжавшись в комок и дрожа, словно заяц, попавший в силок.

Ему показалось, что бежал он не больше минуты, но, наверное, это ему только показалось, потому что легкие едва не разрывались, с шумом втягивая морозный воздух, а в горле саднило, першило и хрипело. Каждую секунду Нечай ждал, когда его догонят и разорвут на куски, жмурился и сжимал дерево руками. Он не чувствовал ни холода, ни боли, только вкус крови во рту. Сколько времени прошло, прежде чем он шевельнулся, сказать трудно, но по его расчетам, должно было взойти солнце.