Учитель - Страница 80

Нечай молча кивал. Расстрига причащает прелюбодейку каждую неделю… Служит в часовне литургию… Чтоб потаскушка приобщалась к высокому, домик, куда она водит мужиков, стоит около часовни, наверное, чтоб с кровати видеть крест…

И Нечая после этого считают богохульником? Дав Кондрашке вволю наговориться, он распрощался с ним и отправился искать домик около часовни: если дворовые ничего не знают о Дарене, то уж Машка знает о ней наверняка.

И часовню, спрятанную меж высоких дубов, и избушку рядом с ней он нашел без труда. Впрочем, часовня оказалась сооружением значительным, и, будь в ней алтарь, потянула бы на деревенскую церковь: и размером, и красотой. Над тесовой шатровой крышей восьмигранной башенки торчала луковка, увенчанная крестом, к башенке ступеньками поднимался сруб из трех клетей; резные причелины венчали птицы с женскими головами, а полотенца, спускавшиеся от коньков, украшали знаки солнца и земли.

В избушке было темно и тихо, только лампадка теплилась в красном углу. Нечай подождал, пока глаза привыкнут к темноте, осмотрелся и действительно увидел кровать, столик, накрытый белой вышитой скатертью, кружевные занавески на маленьких окошках, беленую печь за перегородкой, обитый медью сундук, а над ним – большое зеркало в богатой оправе. Он присел на лавку у двери – не может быть, чтоб хозяйка домика пропала на всю ночь.

А впрочем… Если каждую субботу в часовне служат всенощную, то уже пора начинать… Может быть, Машка увела Дарену в часовню? Но зачем? Нечай почесал в затылке и вдруг вспомнил: девственница и младенец… Два дня осталось… И всенощная только для бояр… Никак они собрались Дарену отдать какому-то князю? Кто его знает, этого князя, может, для Дарены так лучше? А с кем тогда расстрига собирается кувыркаться на вонючих костях? Куры и эта потаскушка не подходят, а потаскушка, получается – это Машка? Но причем тут князь?

Грядет Князь мира сего. Не этого ли князя боярин имел в виду? Может, Туча Ярославич – раскольник? Нечай видел много раскольников, все они мечтали умереть мучениками, никогда не скрывали своих убеждений, за что и оказались в колодках. Но, может, существуют те, кто не собирается становиться мучеником, сидит себе тихо, ходит в церковь, а по субботам тайно совершает богослужение по старому обряду? Идея показалась Нечаю нелепой. На то они и раскольники… Тайный раскольник – это несерьезно. Но служит-то у боярина расстрига? Кто, кроме раскольника, примет причастие от расстриги? А дворовые – им что? – попа от дьякона не отличат, а на лбу у него не написано, что он сана лишен. Отец Гавриил.

А может?.. Всем известно, что латинская церковь поклоняется Сатане, а Туча Ярославич много лет жил в чужой земле. Может, там его склонили в сатанинскую веру? И тогда Дарену на самом деле хотят отдать Князю тьмы! И младенца на самом деле собираются принести в жертву?

– Дура ты дура, – услышал он голос за окном, – прекрати реветь! Кому ты нужна с опухшей рожей-то будешь? Счастья своего не понимаешь! Иди!

Нечай привстал, когда на низком крылечке раздались шаги. Напасть на женщину ему не хватило смелости, поэтому он подождал, пока за Машкой, втолкнувшей Дарену в избушку, закроется дверь. Баба сразу подошла к лампадке, зажгла от нее свечу и поставила на стол.

– К зеркалу садись, – сердито велела она Дарене, – прихорашивать тебя буду.

Она засветила еще несколько свечей.

– Наревелась-то! Наревелась! И баня не помогла! Теперь примочки на глаза придется делать! – она подтолкнула Дарену к зеркалу и только потом заметила Нечая.

– Ой! – вырвался у нее хриплый вскрик.

– Здравствуй, красавица, – кивнул ей Нечай.

Дарена слабо пискнула, но Машка быстро оправилась от неожиданности.

– Ты че сюда приперся, а? Тебе что надо? А ну пшел вон отсюда! Щас я дворовых позову! – она выпятила грудь вперед и пошла на Нечая, уперев руки в боки, – Я сказала, пшел вон! Нечего тебе тут делать! Ходят тут всякие!

– Ты зачем девку у родителя увела, а? – спросил Нечай, не двигаясь с места.

– Тебя забыла спросить! Какое твое собачье дело? Иди прочь, а то кликну дворовых – живым не уйдешь!

Уверенности у Машки немного убавилось, когда она вплотную подошла к Нечаю, а он так и не начал отступать.

– Вот я тебя сейчас метлой-то! – она потянулась в угол и схватила веник из прутьев на короткой деревянной ручке, – ишь, приперся!

Веника Нечай испугался не сильно, прикрыл лицо, но Машка имела серьезные намерения и начала со всей силы молотить его толстой, тяжелой палкой, на которую был надет веник. Нечай шагнул в сторону, чтоб удобней перехватить метлу, но Машке только это и требовалось, она толкнула дверь, выскочила на крыльцо и заголосила:

– Помогите люди добрые! Помогите, убивают!

Нечай опустил руки и вздохнул: ну не драться же с ней? Тем временем Дарена кинулась к нему на грудь, обхватила его шею руками и прижала мокрое лицо к его щеке.

– Нечаюшка, забери меня отсюда! Я знаю, я сама виновата, Бог меня наказывает за мой грех! Но я так не хочу, не хочу!

Нечай прикинул: убежать? Ночью, через лес? А почему нет? По тропе мимо идола. Он хотел оторвать от себя Дарену и оттолкнуть Машку, загородившую проход, но та его опередила: захлопнула дверь снаружи и задвинула засов. Нечай толкнулся в дверь плечом, но она не подалась, оказалась слишком прочной и тяжелой – только плечо отбил.

– Вот так… – пробормотал он.

Дарена разревелась пуще прежнего.

– Перестань реветь. В окно попробуем.

Нечай скинул с подоконника какой-то горшок, глиняный подсвечник, отодрал занавеску и щелкнул задвижкой: окна в избушке, хоть и махонькие, были закрыты стеклом, как в доме Тучи Ярославича. Он высунулся на улицу, но на помощь Машке действительно прибежали дворовые мужики, да еще и с топорами.